Когда мы говорим: «Мне нравится город» или «Этот город гармоничен», что мы имеем в виду? Как-то я шёл в Венеции по набережной к площади Сан Марко, смотрел на панораму города и думал: «Вот, безусловно, красивый город. Почему мы больше не строим такие города, а если строим, то они выглядят как картонные кулисы торговых центров в Макао или Вегасе?»
Горизонтальная линия невысоких домов вдоль широкой пешеходной набережной с похожими, но все же разными, насыщенными деталями фасадами изредка прерывается куполами и заострёнными тонкими колокольнями. Ни один из домов не старается «перекричать» своим обликом другой, архитектура доминант не боится повторов и обвинений в плагиате. Приближаясь к каждому из зданий, ты ощущаешь правдивую, а не сделанную из папье-маше массивную стену с массивными же деталями. Со схожим чувством я почти 30 лет жил в Ленинграде 60-80-х, прогуливаясь из школы, а потом и из института до дома по набережным и улицам с Васильевского острова до угла Невского и Литейного. Мне казалось, что этот город спроектировали инопланетяне, удачно поупражнявшись до этого на египетских пирамидах и острове Пасхи.
«Почему мы больше не проектируем такие города?» – мысленно спрашивал я себя и своих преподавателей, создавая очередной микрорайон, состоящий из ступенчатых одинаковых змей, с фасадами в ритме шахматной доски. К тому времени я уже 6 лет прожил в, нужно сказать, лучшем из таких микрорайонов у Серебряного пруда. Поездки оттуда в квартиру бабушки и деда рядом с Владимирской площадью воспринимались мной как временные побеги из тюрьмы.
По вечерам иногда я слышал разговоры далеких от архитектуры родителей и их знакомых: «Так теперь уже не строят… Панельные дома… Современные многоэтажки…». Так почему же мы не строим сегодня то, что было безусловно хорошо ещё 100-150 лет назад, имея перед глазами простой и понятный пример для подражания?
Пожив в разных городах и странах, я собрал для себя несколько наблюдений, которыми хотел бы здесь поделиться.
Вначале XX века архитектурный и градостроительный язык изменился кардинально. Произошло это, конечно же, не случайно. Это изменение похоже на внезапное раскрытие окон за пыльными гардинами петербургской комнаты, уставленной колченогим антиквариатом. Город конца XIX века, оставаясь, казалось бы, тем же в деталях, коренным образом изменился по отношению к городу XVIII века. Он дискредитировал себя повышением этажности и плотности, создав романтичные по атмосфере и запахам, но почти невозможные для жизни дворы-колодцы и улицы-ущелья, которые, может быть, хороши в жарком климате, из которого они и пришли, но которым большинство европейских городов не обладает.
Недаром Лукомский и Бенуа писали о навсегда потерянном Петербурге XVIII века. Потерянном в масштабе, который ещё можно наблюдать сегодня на музеефицированной набережной Венеции. Масштаб был утрачен из-за стремления жить плотнее, меньше тратить времени на транспорт, из-за разрастания городов в силу прихода на место усадеб индустрии в малоэтажных кирпичных бараках с высокими трубами. Эти постройки интеллектуалы того времени считали варварством, а сейчас их повсеместно ставят под охрану и санируют под лофты и музеи по кирпичику.
Город потерял масштаб из-за жадности девелоперов-домовладельцев, старавшихся извлечь побольше квадратных метров из каждого миллиметра территории. Знакомая картина, не правда ли? Поэтому-то так и захотелось распахнуть окно, впустить свет и воздух.
Социальные преобразования сопровождались в начале XX века революцией архитектурного и градостроительного языка. Этот новый язык не предлагал больше замкнутых кварталов с закрытыми от солнца дворами и фасадов с избыточной пыльной лепниной. Перестало быть истиной в последней инстанции облегчение объёма здания кверху, членение ярусов карнизами, покрытие фасадов мелкими деталями и завершение выступом наклонной кровли. Новые здания оказались абсолютно не похожи на постройки предыдущих эпох.
Казалось бы, что в прошлые времена могло быть контрастнее, чем дома в стилях неоклассики, неоготики, необарокко или их первоисточники? Но все эти здания сливаются в европейском городе в многоликий ансамбль, так как подчиняются вышеперечисленным правилам, которые я называю правилами аналоговой гармонии. Эти правила просты: заострение силуэта доминанты кверху, подчинение небольшой высоты большинства зданий немногим доминантам, пропорциональное членение фасадов по вертикали и горизонтали, измельчение поверхности фасадов фактурой материалов и орнаментом, ясное завершение объёма кровлей.
Всеми этими правилами архитектурный язык нового времени, которому в 2020-м году исполнилось 100 лет, сознательно пренебрёг и противопоставил им парящие консоли на тонком основании, белые, лишенные деталей, стены, разорванные на шпалы жилые квартальные массивы.
Город впервые превратился, на взгляд обывателя, не в единый, меняющийся во времени, но состоящий из кажущихся подобными (отсюда мой термин «гармония подобия», «аналоговая гармония») зданий ансамбль, а в столкновение контрастных слоев: новое напротив старого, новое в непростом, но интересном диалоге со старым. Сегодня уже многое из этого нового само стало историей и нуждается как ценный пласт художественной летописи города в защите. В Петербурге это, например, ТЮЗ и БКЗ «Октябрьский», гостиница «Ленинград» и площадь Победы, «Юбилейный» и публичная библиотека на Московском проспекте, детский сад в переулке Джамбула и телецентр с башней, аэропорт «Пулково» и не дождавшийся защиты СКК. Но большинство горожан по-прежнему воспринимает любой контраст, абсолютно неизбежный для существующего последние 100 лет и постоянно идущего дальше архитектурного языка, как недопустимый дурной тон
Развивающийся современный европейский город, напротив, интересен именно тем, что должен читаться как страницы истории. Не все из этих страниц можно прочесть как легкий любовный роман. Где-то придётся споткнуться и перечитать, с трудом разбирая слова и смыслы, но это не значит, что можно вырывать страницы из книги или не допускать туда современный нам всем язык, требуя маскировать его под средневековую летопись. Ведь ни в одном другом виде искусств нам даже не приходит в голову делать этого.Красота города сегодня – это многогранность его слоев, это острота контрастных столкновений его поверхностей, высот и пространств.
Контрастная гармония замещает гармонию подобия, давая возможность писать книгу города на языке сегодняшней эстетики и технологий. Современные разработки и неизбежное гуманное отношение к экологии и труду на стройке приведут к совершенно другим материалам, формам и деталям зданий. Этого не нужно бояться. Мы больше не можем позволить себе получать некий, кажущийся нам желаемым, результат ценой каторжного труда и утраченной природы.
Город не должен сторониться эксперимента. Не попробовав, постоянно остерегаясь и стараясь копировать прошлое, нельзя ни в одной области достичь убедительного результата.
А не достигнув его, мы никогда не ответим на вопрос «Почему же мы не можем внести свой, сопоставимый с достижениями прошлого, но соответствующий сегодняшним представлениям о городской жизни, вклад в историю города?»
Ваш Сергей Чобан
Оригинальный размер 1,13 на 8,2 метра. Серая и коричневая тушь.
